В бане
В общественной бане N 666, что по Сиротинскому переулку, начальником
служит полувоздушный, но с тяжестью во взгляде человек по фамилии
Коноплянников. Обожает он мокрых кошек, дыру у себя в потолке и сына Витю -
мужчину лет тридцати, не в меру грузного и с язвами по бокам тела.
- Папаша, предоставь, - позвонил однажды вечером Витенька своему отцу
на работу.
Коноплянников знал, что такое "предоставь": это означало, что баня
после закрытия должна быть использована - на время - для удовольствий сына,
его близкого друга Сашки и их полуобщей толстой и старомодной подруги
Катеньки. Одним словом, для оргии.
- Пару только побольше подпусти, папаша, - просмердил в телефонную
трубку Витенька. - И чтоб насчет мокрых кошек - ни-ни.
Выругавшись в знак согласия, Коноплянников повесил трубку.
Часам к одиннадцати ночи, когда баня совсем опустела, к ней подошли три
весело хихикающих в такт своим задницам существа. От закутанности их трудно
было разглядеть. В более женственной руке была авоська с поллитрами водки и
соленой, масленой жратвой. Кто-то нес какой-то непонятный сверток.
Разом обернувшись и свистнув по сторонам, друзья скрылись в парадной
пасти баньки.
- Покупаться пришли, хе-хе, - проскулил старичок Коноплянников, зажав
под мышкой мокрую кошку, а другую запрятав в карман, - хе-хе...
Герои, истерически раздевшись, гуськом вошли в небольшую полупарилку,
пронизанную тусклым, словно состарившимся светом. Толстый Витя покорно нес
авоську.
Сначала, естественно, взялись за эротику. Витя даже упал со спины
Катеньки и больно ударился головой о каменный пол. Кончив, Саша и Катенька
полулежали на скамье, а Витя сидел против них на табуретке и раскупоривал
бутыль. Пот стекал с его члена.
Саша был худ, и тело его вычурно белело на скамье. Катюша была жирна,
почти светилась от жира, и похлопывала себя по бокам потными,
прилепляющимися к телу руками.
Тут надо сделать одну существенную оговорку: мужчины (и в некотором
роде даже Катенька) были не просто шпана, а к тому же еще начитавшиеся
сокровенной мудрости философы. Особенно это виделось по глазам: у Вити они
напоминали глаза шаловливого беса, бредившего Божеством, у Саши же они были
попросту не в меру интеллигентны. Вообще же своим видом в данный момент
друзья напоминали каких-то зверофилософов. Представьте себе, например,
Платона, одичавшего в далеких лесах.
- Катенька, а, Катенька, у вас было много выкидышей?! - вдруг спросил
Витя с чувством сытого превосходства мужчины над женщиной.
- И не говори. Вить, не говори, - всплеснула руками Катя. - Сатана бы
сбился, считая.
- А знаете ли вы, голубушка моя, - неожиданно посерьезнел Витя и даже
поставил бутыль с водкой на пол, - что душа убитого ребенка не всегда сразу
отстает от матери и очень часто - вместе со всеми своими оболочками -
надолго присасывается к телу родительницы. На астральном плане. И я не
удивлюсь, что если бы мы имели возможность лицезреть этот план, то увидели
бы на вашем теле не один и не два таких присоска.
Катенька побледнела и уронила шайку под табурет. Сначала мысленно
вспотела - "так или не так", и почему-то инстинктивно почувствовала "так",
должна же куда-то деваться душа зародыша, и, естественно, что она -
несмышленка этакая - не может сразу оторваться от матери-убийцы: любовь, как
известно, слепа, да еще в таком возрасте. Ощутив это во всей полноте,
Катенька завыла.
Но Саша сухо прервал ее:
- Что вы, собственно говоря, так кипятитесь, Катенька? Жалко полудитя?!
Не верю. На всех и у Господа не хватит жалости. Кроме того, я полагаю, что в
принципе зародыш должен быть счастлив, что не появился на Божий свет от вас.
Другой раз ему повезет. Так что не верю. Скажите лучше, что вам неприятно
оттого, что на вашем теле такие гнусные присоски.
- Неприятно, - робко кивнула головой Катенька.
- Их у нее, наверное, видимо-невидимо, - неадекватно вставил Витя,
глотая слюну. - Сколько бы ни было, - по-мужски оборвал Саша, подняв руки. -
Ну подумайте, Катенька, - продолжал он, - что реально причиняют вам эти
присоски?! Ведь вы в другом мире, и их, если так можно выразиться, вой не
доносится до ваших ушей... Кстати, Витя, что говорят авторитеты про такие
случаи... в смысле последствий для матери здесь?
- Да ерунда... Иногда чувствуется легкое недомогание...
- Ну так вот... Легкое недомогание! - Саша даже развел руками и
привстал на месте. Тень от его голой фигуры поднялась на стене. - А потом, -
ласково улыбнулся он, - присоска все равно отстанет... И надеюсь, в смысле
следующего воплощения будет более удачлива... Недомогание! Да я бы на вашем
месте согласился таскать на себе сотни две таких душ-присосок, чем породить,
а потом кормить одного такого паразита. Я бы прыгал с такими присосками с
вышки, как спортсмен, - загорелся вдруг Саша, соскочив со скамьи и бегая
вокруг Катеньки в парной полутьме комнаты. - Да я бы сделался космонавтом!
Оригиналом, в конце концов! Шостаковичем! А сколько нервов стоит воспитать
этакого появившегося паразита?! Ведь в наших условиях - это черт знает что,
сверхад, Беатриче навыворот! Себя, себя любить надо!
Как ни странно, такие доводы неожиданно подействовали на Катеньку, и
она успокоилась.
...Часа через полтора три вдребезги пьяных существа, хватая руками
темноту, выскакивали из баньки. На одном промокло пальто. Другое потеряло
шапку. Третье было босиком. Но из всех трех уст раздавался вопль:
Прожить бы жизнь до дна,
А там пускай ведут
За все твои дела
На самый страшный суд.
...Одинокие прохожие и тараканы пугались их вида... А вскоре за ними из
двери баньки юркнула фигура старика Коноплянникова. Бессмысленно озираясь,
он ел голову мокрой кошки. Это был его способ прожигания жизни.
0
tetris (15 November 2013 - 14:23) писал:
Piat'diesiat ottienkov sierogho - Erika Lieonard Dzhieims.rar (548.98К)
