Сообщений в теме: 140

[candid1]

Part 14.



С трудом дожидаюсь субботы. Приедет или не приедет? Звонить Линде не хочу, чего человека отвлекать? А потом брякну что-нибудь неподходящее, а она и передумает.

Накануне прибрались в доме. Утром сидим на кухне, ждём. В 11:05 слышим подъезжает машина, паркуется у гаража. Звонок в дверь. Бегу открывать. Ах ты моя лапочка! Приехала!

Сидим, пьем чай. Линда и Иоган о чем-то беседуют, на меня ноль внимания. Может Линда уже передумала со мной трахаться? Иоган - красавиц писанный. Высокий, атлетически сложенный. Интеллигентное лицо. Да еще и черный! У них знаешь какие хуи! Я в журнале видел. Куда мне до них? Иоган встают и куда-то уходит.

- Хочешь я тебе свою комнату покажу? - робко говорю я.

- Ну, конечно я знаю, что ты мне комнату свою показать хочешь, - смеётся Линда, - Ну пошли, где ты здесь живешь?

Идем на третий этаж. Моя комнатка малюсенькая. Но кровать хорошая, широкая.

- Вот здесь я и живу,- говорю я Линде.

- Ну что же, для начала неплохо. А где у вас здесь душ?

- Да прямо у входной двери.

- Мыться будешь?

- Я час тому назад душ принимал.

- Хорошо. Полотенце большое у тебя есть?

Достаю полотенце.

- Ну теперь подожди меня, я быстро.

Линда уходит и через 5 минут возвращается завернутая в полотенце.

[candid1]

Part 15.

Я стою у кровати в трусах. Линда смотрит на меня недоумеваюше: - Ты что так в трусах и ебать меня будешь?

Смущенно стаскиваю трусы.

Линда сбрасывает полотенце: - А теперь держись!

Она становится на колени и буквально проглатывает мой член. Да куда там только член, и яйца наполовину тоже. Ну и глотка у неё! Нет, недаром она вице директор! Проникаюсь уважением к американским корпорациям.

Где она научилась так рот широко раскрывать? И в какие же дыхательно пихательные пути я сейчас вхожу? Это вам не робкий минетик 19 летней девочки, это могучее дыхание самой развитой, самой динамичной экономики в мире.

- Ложись на спину, - приказывает мне Линда.

С удовольствием подчиняюсь. Линда садится на меня и начинает елозить. Вверх и вниз. Направо и налево. Потом неожиданно соскакивает и опять начинает сосать. Переворачивается спиной ко мне. Садится боком. А теперь приседает на корточках.

Какой-то вихрь страстей! Единственная у меня забота, не подвести Линду, не кончить раньше её. Кусаю губы. Сдерживаю дыхание. Вдруг Линда вся сжалась, задрожала и вдруг застонала, заревела как будто от нестерпимой боли. Всё приплыла голубушка! Ну теперь и моя очередь.

Линда как-то обмякла, не она уже теперь моя начальница. Она вице, а я то настоящий директор! Ну теперь ты держись!

Переворачиваю Линду на спину. Она смотрит на меня бессмысленными, любящими глазами. Закидываю её ноги повыше. Линда лежит распластанная, с беззащитно раскрытой писей, послушно принимающей мои шедрые ласки.

Вот оно, наконец свершилось! После двух месяцев воздержания, неутоленных мечтаний и мучений плоти, я ебу настоящую женщину! И пусть мы с ней очень мало знакомы, пусть разделяют нас пропасть культур. Пусть. Есть у нас что-то столь необходимое и желанное друг для друга, которое соединило и сплавило нас вместе.

[candid1]

Part 16.

Да, она приехала ко мне, чтобы поебаться. И не для чего другого. А я с ней познакомился, только затем, чтобы её трахнуть. Только и за тем.

Есть и такие, кто скажет: Всё это мерзость.

Не соглашусь.

Вы грязные святоши, рассуждающие о небесной чистоте и Боге. Подавляющие свою собстренную похоть и ничего не понимающие в жизни. Вы хотите учить меня своей убогой версии любви без обладания и страстей?

Вы, приземленные, с атрофированными крыльями, которые уже не поднимут вас. Вы обрекшие сами себя на эту недожизнь. Как вам понять, на какие высоты взлетали мы только что с Линдой, какие райские плоды вкушали?

Мы лежим и смотрим друг на друга.

- Линда, - спрашиваю я, - расскажи о себе.

- А что тебе интересно?

- Мне интересно всё.

Линда молчит. Глаза её погрустнели.

- Ну хорошо, скажи почему я твой телефон не должен был давать моим друзьям.

- Шпион мне этот не понравился, уж больно наглый.

- А почему же ты всё-таки за наш столик села?

- Не люблю пить одна.

- А Иоган чем тебе не понравился? Вы так с ним сегодня хорошо чирикали.

- Да ты что? Oн же негр!

- Для меня все нации равны.

- Это для тебя. А для меня нет.

Не хочу с ней спорить. Что она ко мне приехала интернационализму учится? Итак такое делo хорошее сделала - выебла. Я сейчас себя человеком чувствую.

- Ты, кстати, пиво-то купил?

- Да, конечно.

Набрасываю халат, бегу на кухню к холодильнику. По дороге сталкиваюсь с Иоганом. Ну как? - одним взглядом спрашивает он меня. Да и что меня спрашивать, на счастливой физиономии и так всё написано.

Приношу пиво.

- Ты что купил?, - возмущается Линда. - Я же тебе просила корс не покупать!

И действительно, что же я за дурак! Вот до чего воздержание доводит!

- Извини ради бога. Хочешь я сейчас в магазин сбегаю?

- Да уж ладно, будем это пить, садись рядом.

[candid1]

Part 17.

Дорогие читатели!

Огромное спасибо вам за ваши письма! Некоторые из них для меня чрезвычайно приятные и лестные. Особенно мне нравится, когда меня сравнивают с классиками мировой и русской литературы. Пожалуйста продолжайте и не останавливайтесь.

Показываю их одной своей подруге: - Смотри, что люди про меня пишут! Я может быть книгу издам и гонорары получать буду!

- Подумаешь, удивил! Я тебя как облупленного знаю! Напишешь завтра оперу или балет поставишь - не удивлюсь. Ты вот мне скажи, когда в последний раз на работу ходил? Выпрут ведь! И будешь жить как Пушкин от зарплаты до зарплаты. Лучше бы ты пил!

- Некоторые писатели очень здорово зарабатывают. Та тетка, которая Харри Поттера написала, она теперь богаче английской королевы.

- Сравнил! Эту тетку все читают, а тебя только интеллектуалы. А много ли их?

- Нет, не только интеллектуалы, - возражаю я, - Мне тут один Duffy пишет, вот он, точно не интеллектуал.

Показываю Даффины посты. Сомнение змеёй вползает в меня. А может и он тоже интеллектуал, только придуривается? Вот в своей версии 53 части Блядского Места, как хорошо о дрочке написал! Видно сам большой знаток этого дела. Уважаю! А придуривается здорово! Тонкая штучка! Гарри Губерман, который Гариков сочинил, тоже придуривался, и многие, даже умные люди на это купились. А я его разоблачил. Не поверю, что ему в тюрьме сидеть нравилось! С тех пор он на меня дуется.

[Кол]

:D: :D: :D:
афтар, ты че творишь?! :shock:
мне ж щас через весь город до хаты ехать а я глаза продрать от слез не могу... а если вспомню по дороге? некролог хоть напишешь для дорожного патруля? ну типа "он умер от смеха" :D:

[candid1]

"Кол" сказал:

:D:  :D:  :D:  
афтар, ты че творишь?! :shock:  
мне ж щас через весь город до хаты ехать а я глаза продрать от слез не могу... а если вспомню по дороге? некролог хоть напишешь для дорожного патруля? ну типа "он умер от смеха" :D:

Считай, что некролог у тебя в кармане! Только не умирай, пожалуйста! Без читателей писатель во мне недолго проживет!

[Админ]

:appl: :appl: :appl:

[candid1]

Part 18

Сажусь на кровать рядом с Линдой. Откупориваю бутылки. Себе наливаю в стакан. Линда пьет по местному - из горла.
- А у меня для тебя подарок есть, - говорит Линда, - вот смотри!
Она встаёт, открывает свою сумку и достаёт шикарный махровый халат. Таких у меня срода не было. Халат фирменный - на кармане вышиты какие-то буквы.
Я расстроган. Но чувствую себя неловко, у меня для Линды никакого подарка нет.
- Спасибо за заботу!
- Не за что. Мне он всё равно велик.
Примериваю халат. Мой размерчик! Я теперь в халате, а Линда всё еще голая. Да, 40 лет - это не 20. Разглядываю свою подругу уже сытыми глазами. Ну какие же сволочи эти мужики! Еще час тому назад не было на земле женщины прекрасней Линды. А теперь замечаю паутинку морщинок у глаз, складки на животе, подвисшую грудь.
Линда ловит мой взгляд - от этой женщины скрыть ничего нельзя.
- Извини, я знаю! Я не всегда такая была.
Она опять лезет в свою сумку и достаёт фотографию.
- Вот какая я была десять лет назад.
На фотографии Линда, лицо её, но какое-то молодое, несерьёзное, может даже пьяное.
Линда в купальнике и, почему-то, в туфлях на высоком каблуке. Танцует, руки подняты вверх. Наверное кого-то обольщает. Не знаю, кто там с ней был 10 лет тому назад, но она меня уже обольстила! Опять её хочу!
Линда видит блеск в моих глазах. Слова не нужны. Стаскивает с меня халат. Улетаем.
Через 20 минут опять сидим и хлещем пиво.
- Где это было?, - спрашиваю я, показывая на фотографию.
- В Саудовской Аравии.
- Не может быть! Я-то думал, что там все в паранджах ходят!
- Ну я же не мусульманка! Муж там по контракту работал, ну вот я с ним и жила. Хорошее было время!
- Так ты замужем?
- Да, а ты как думал?
- Из дома трудно было сегодня уйти?
- Нет, ему на меня наплевать. Купил себе велосипед за $2000 и гоняет с приятелями. Он даже и не спросит где была.
- А дети у вас есть?
- Двое. Уже не маленькие. Сами себя развлекают.

Part 19

Где-то в глубине души рождается у меня жалость к этой женщине. Такая на первый взгляд независимая и успешная, а ведь и у неё трагедия. Было когда-то всё так хорошо, в этой Саудовской Аравии.

Плясала она перед мужем, а он смотрел на неё любящими глазами и разжигался потихоньку. А потом они любили друг друга на коврах или на широкой низкой тахте, не знаю на чем они там спят в этой Саудовской Аравии. А за окном задумчиво жевали саксаул их верблюды, и бородатые мужики с автоматами, в ночных рубашках до пят охраняли их покой.

А потом всё куда-то ушло. Как сухой песок сквозь неплотно сжатые ладони. И остались они прежние, но уже без любви.

Трудно представить, всё вдруг исчезло без следа...

Не могу слышать без слез слова этой песни. Как живую вижу её, ту, которую оставил в России, в Шереметьево, с застывшим мертвым лицом, с глазами уже давно без слёз, да можно ли такое забыть, можно ли такое простить самому себе?

Её я вижу в каждой убитой кошке, в каждой мертвой птице на обочине дороги, и какой же это груз понимать, что это ты, именно ты убил и раздавил, раздавил и бросил умирать одну, а сам уехал, убежал, на встречу новым приключениям.

Да, конечно, ты уговаривал её уехать с тобой, но ведь она до последнего момента не верила, что это всё серьёзно, что можно вот так, просто так растаться с любящим тебя человеком, ради каких-то новых ощущений. Ты потом писала - и эти строки как крик отзываются эхом через годы - Что же мы сделали с нашей любовью?

Потом ты приедешь ко мне и мы снова будем вместе. А потом опять расстанемся и ты будешь приходить ко мне во сне каждую ночь, только для того, чтобы собрать свои вещи и уйти от меня. Ты уходила от меня из всех квартир, в которых я жил и в которых я не жил, ты уезжала от меня со всех вокзалов, ты улетала, ты уходила не оборачиваясь и каждый раз я знал, что ты уходишь навсегда.

[Don Vittorio]

Бля... Бесподобно!!!
:appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl:

[candid1]

Part 20.

С той, московской, брошенной, я познакомился на кухне её тетки, в Чертаново. Саму тётку, женщину совершенно необыкновенную и обаятельную, я к тому времени знал уже лет 10. Мало того, что тетка была умна, образованна и красива, - таких женщин в России немало. Нет, не это в ней было главное. Тетка обладала какой-то редкой, чарующей разновидностью оптимизма, столь привлекательного, что устоять перед его бронебойной силой было почти невозможно. Тетка занималась каким-то гуманитарным промыслом, но не гнушалась знакомством и с технарями, вроде меня.

Сам я себя технарем, несмотря на избыток технического и недостаток гуманитарного образования, не считал. Пробелы в знаниях старался пополнять сведениями почерпнутыми из разговоров с умными людьми до которых с молодых лет был охоч. Дружили мы хорошо. Тетка была для меня неким маяком, неким жизненным эталоном. В трудные минуты приходил я к ней просить совета по морально этическим вопросам. И не то чтобы я её слушался, нет, поступал я, как правило, по своему, но она меня сильно бодрила. Уходил от неё очищенный и облегченный, не как из бани, конечно, а как после исповеди.

Вокруг тетки постоянно крутилось много молодёжи обоего пола, но больше мужского. Вне всякого сомнения ей был открыт секрет вечной юности обладать которым я стремился еще в юные годы.

Так вот, у этой самой тетки, на её кухне я и увидел Жанну. Было ей тогда 19 лет и родом она была из Сибири. Красивая девочка, с немного нескладной фигурой, худенькая. Нет, совсем не маленькая, хорошего женского роста, но еще какая-то несложившаяся. Из тех, которые еще долго будут складываться и полностью расцветут только к сорока годам.

Справедливости ради, хочу ответить, что моя будующая любовь была сильно раскрашена. Зачем юной девушке косметика, да еще и в таких количествах всегда оставалась для меня секретом.

Беседовал я, в основном, с теткой. Жанна, как младшая, занималась по хозяйству, вертелась у плиты. На меня почти не смотрела. Да и я на неё тоже. Мало ли девушек знакомых, да еще не таких крашеных было у меня в то время. Я понимал, однако, что племянница такой незаурядной тетки навярняка человек интересный сама по себе.
Жанна училась на первом курсе какого-то института художественного направления и жила, как я понял, в общаге.

Я обменялся с ней телефонами. Во первых потому, что она мне понравилась, а во вторых из чистого гуманизма - вдруг девочке будет нужна какая-нибудь помощь. Гуманизм в те годы был для меня не то что развлечением, а скорее занятием приносившим сильные положительные эмоции. Помогал я всем и вся, зачастую людям недостойным, им из простого упрямства и приверженности к принципам.

К тому же не спросить у неё телефона было бы по моему мнению оскорблением. Ведь красится она, наверное, именно потому что считает себя недостаточно красивой. А тут еще приходит парень, на неё внимания не обращает, всё время трепется с теткой, которая её на 20 лет старше. И уходит, даже не взяв её телефона!

В общем, дня через три я ей позвонил и мы с ней поболтали о чем-то постороннем. Я пригласил её в кино. Она согласилась, но сказала, что придет с теткой. С теткой так с теткой! Смотрели мы какой-то теткинский жутко интеллектуальный фильм, которого я нe понял. В этом чистосердечно признался. После кино я хотел с Жанной или даже с ними двумя еще куда-нибудь пойти, но они, переглянувшись, сказали, что у них другие планы и попрощавшись исчезли. Мне было немного обидно, что я в их планы не вписывался, но долго унывать я не привык, и поэтому поехал трахать одну молодую артистку кино, с которой недавно познакомился и уже один раз был близок.

Честно говоря, я эту артистку всего лишь один раз и видел. Я был знаком с её подругой, которая и дала мне артисткин телефон. Я ей позволил уже достаточно поздно вечером, но разговор с ней получился настолько приятный, что она согласилась встретиться со мной в тот же вечер у неё дома, при условии, что я буду вести себя прилично.

Артистка эта была очень хороша собой, но ушлая, как, наверное и должны быть артистки. Рассказывала про то как поступала в институт. Самым главным экзаменом было прослушивание. Она вышла на сцену и председатель экзамеционной коммиссии вежливо попросил её прочесть что-нибудь по памяти. Девушка, ужасно волнуясь, прочла басню, после чего экзаменаторы (а их было трое, двое мужчин и одна женщина) предложили ей подождать за дверью. Потом председатель коммиссии вышел к ней, отвел в сторону, попросил повернуться спиной, потом боком и сказал, что если она сейчас поедет с ним на его дачу, то через три часа он привезет её обратно и она будет принята во ВГИК.

Девушка, хоть и наслышанная о привратнастях кинематогрофа, была шокирована прямотой предложения. Она сказала нет и пошла прочь, но, одумавшись, уже через минуту вернулась.

Потом она часто встречала его в институте, но он и вида не подавал о их близком знакомстве, как будто бы не было никогда этой дачи, её стыда, смешанного с любопытством - как же - настоящий артист кино! - его вежливости поначалу казавшейся неожиданной для данных обстоятельств - разденьтесь здесь и встаньте, пожалуйста, на четвереньки.

Благодаря этой вежливости, однако, она как-то сразу успокоилась - тон педагога не изменился ни на йоту с момента прослушивания - и сам коэтус она уже воспринимала как естественную часть экзамена.

Думаю, что для педагога такие поездки на дачу были самым обычным рутинным делом и он вел себя так, как по его мнению и подобает вести себя культурному уважаемому человеку в этой ситуации.

Хотя среди своих приятелей он и позволял себе сказать иной раз крепкое словцо, но опускаться до панибратства с малознакомой девушкой считал ниже своего достоинства.

Рассказ о заебистых артистах-педагогах меня сильно раззадорил и я употреблял высшую степень красноречия пытаясь достигнуть благосклонности артистки.

Упрямая артистка, наоборот, никак не хотела уступать моей горячности.

Долго мне не давала, часа два. При этом еще и заявляла, что знаю я, мол, вас пиздоболов! Чтобы ты мне не сказал, я тебе всё равно не дам! Ты же со мной просто поговорить приехал.

А потом не устояла и дала. Да еще и как! Такой у нас был бешенный секс! Я ей всё шептал в ухо: - Не дашь, значит, не дашь? А она мне: - Дааааам...

Я ушел от артистки часа в 4. Она предлагала остаться до утра, но я всё равно ушел. Мне хотелось побыть одному. Улицы были темны и безлюдны. Свежий ветер гнал по тротуарам потерянные деревьями листья. Наверное было холодно, но я не замечал погоды. На душе было легко. Легкие ноги уносили меня и все люди были мои друзья.

Сколько раз уходил я в ночь после свидания с милой девушкой! Какая сила выбивала меня из теплой постели, из сонных обьятий? Какой ветер срывал меня с насижинных мест и гнал по тратуарам жизни?

[candid1]

Part 21

Линде 6 бутылок пива были только на один зубок и вскорости мне пришлось бежать в магазин. На этот раз я уже не сконфузился и купил 12 правильных банок.

Линда потихоньку нажиралась. Речь её становилась всё более и более бессвязной. Я трахнул её ещё один раз, но после этого секс с ней уже не казался мне привлекательным. Тут еще заработала Линдина мощная выделительная система. Сначала она ходила в туалет сама. Потом мне приходилось её поддерживать, иначе она могла бы свалиться по крутой лестнице с третьего этажа. Наконец Линда заснула.

Я спустился вниз. Иоган сидел в телевизионной комнате и смотрел какой-то фильм. Я сел рядом.

- Ну как, удалось вам преодолеть культурный барьер? - спросил он.

- Да. Культурного барьера уже не сущетвует, но зато появился сильный алкогольный. У вас все девушки так много пьют?

- Не все. Хотя многие любят. Как тебе она?

- Всё было без проблем. Теперь будем дружить. Я ей нужен.

- С чего ты так решил?

- А её муж не ебёт.

- Так она, что, замужем?

- Да.

- А ты не боишься?

- Чего?

- Муж с револьвером придет и стрелять начнёт.

Эта мысль мне как-то в голову не приходила! В России никто не стреляет. Ну, максимум, можно схлопотать, но ведь трус шампанского не пьёт!

Что за дурацкая эта страна! Продают оружие кому хошь, даже ревнивым мужьям!

- Мужу на неё абсолютно наплевать, - пытаюсь успокоить я Иогана.

- Ну хорошо, только я тебя предупредил.

- Спасибо.

- Она что ночевать здесь останется?

- Думаю, что да. До ночи не протрезвеет.

[FRONT]

CупЭр и Экстро, БЕЛИССИМО!!! :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl: :appl:

[candid1]

Don Vittorio и FRONT!

Огромное спасибо за поддержку! Тут у меня спор вышел с приятелем. Он говорит, тебе про Россию писать нельзя, про Россию многие пишут, тебе этой конкуренции не выдержать. Пиши про заграницу, там у тебя опыт более уникальный. Я согласен, конечно, что с точки зрения языка, конкурентов у меня предостаточно. Но если я ощущаю, что нужно прервать иностранное повествование и вернуться на время в российское прошлое, то так и поступаю, иду на поводу своей интуиции. Тетка и Жанна еще приедут ко мне и где-то я должен начать про них рассказывать.

[Netslov]

Нет, пиши про СССР тоже!
Нежно, не пошло, без пафоса и самолюбования
о неразделенной любви к родине (пардон за пафос и ругательства в неопатриотическом ключе)
:appl: :appl: :appl:

[candid1]

Netslov!

Спасибо за поддержку и комментарии. Меня всё тянет о СССР написать! Это может показаться удивительным, но в среднем, жизнь в России была интереснее жизни за рубежом. Что же касается неразделённой любви к родине, то она сама, родина, мало кого любила. Нам же выбирать не приходится. Нет почти таких людей, которые не любили бы места на котором родились и выросли. Не любить его - это значит не любить самого себя (боюсь, что это как раз тот пафос от которого ты меня предостерегаешь).

Что же касается нежности и отсутстивия самолюбования, то это как получится. Считаю, что главное писать открыто и честно. Даже если самый последний негодяй о себе напишет честно и без прикрас, то это будет интересно читать. Впрочем моя нежность и так хлещет через край. А вот излишнее самоуважение показывает, иногда, свой волчий оскал.

[candid1]

Part 22


Просыпаюсь среди ночи. Удивленно озираюсь - где это я?

Душа по привычке улетает ночевать в Москву. Клетки мозга еще не привыкли к зарубежной жизни и при рестарте отправляют меня в мою старую квартиру на Юго-Западе.

Уличный фонарь тускло освещает комнату.

Со мной раскинувшись лежит какая-то незнакомая немолодая женщина.

Ах, да! Ведь я же в Америке! Только что я здесь делаю? Постепенно мысли приходят в порядок. Догадываюсь: со мною Линда - моя первая американская женщина. Чего дальше-то делать? Встать, погулять что ли? Сон как-то не идет назад.

Прогуливаюсь в туалет. По привычке рассматриваю выкрашенное мною окно - неплохо покрасил. А ведь Иоган мне не верил, думал, что в России окна красить не умеют! С этой покраски и начилась наша дружба, наше взаимное доверие.

Возвращаюсь в комнату. Линда разбросав руки и ноги заняла уже всю кровать. Вот он, американский империализм! Правы были коммунисты! Тут только расслaбься! Всего лишь поссать пошел, а смотри - шестую часть планеты и оккупировали. И вообще, правильно они про Америку говорили. Всё, что плохое говорили - всё правда. Негров хотя и не линчуют, зато им не дают. И без денег жизнь фиговая.

Ложусь с краю и легонько толкаю Линду в сторону: имей совесть, мне тоже место под солнцем нужно. Линда отодвигается во сне, а потом поворачивается и забрасывает на меня свою тяжелую ногу. Вот так, вроде бы и уступила, но в результате оказался под сильнейшим, как его там, политико-финансовым (?) гнетом.

Лежу не двигаясь. Жалко Линду будить. Устала бедная. А сколько выпила! В понедельник ей опять на работу, а там сплошные совещания: А какое ваше мнение, Линда, по этому вопросу? И нужно будет по каждому вопросу высказываться.

Дома велосипедист неродной. И дети взрослые. Им мать уже и нафиг не нужна.

Поворачиваюсь к Линде лицом и обнимаю её. Вот она какая теплая и пышная! Может всё-таки разбудить?

В лицо пахнуло винным перегаром. Да ну её на .. Так наверное женщина чувствует, когда с пьяным мужиком лежит. Вроде бы и хочется, да пары все желания перебивают.

[jumping-jack-flash]

Сорри, если пропустил, в каком штате дело происходит? Просто интерсно.

[candid1]

Part 23

Утром просыпаюсь и с энтузиазмом приветствую Линду. Хорошо вот так бодро начать день! Зачем откладывать важные дела на потом?
В углу скопише пустых бутылок. Спрашиваю Линду: - Мне в магазин идти?
- Не надо. Пойдем лучше в баре выпьем. Да и позавтракаем там.
Выходим на улицу. Ого! У нашего гаража стоит Линдина машина - черный БМВ. В Америке - самая крутая! На мерседесах только бандиты и негры продвинутые ездят. Приличный человек на мерс не сядет. Есть еще, конечно, экзотические машины, типа феррари или ламбургини, но они не в счет.
- До бара пешком дойдем? - спрашивает Линда.
- Дойдем, до него минут 15 ходьбы.

Интересно, конечно, на Линдиной машине прокатиться, но после суток почти непрерывных упражнений в маленькой комнатке, хочется подышать свежим воздухом.

Идем по улице. Дома в основном двух - трех этажные, застройки начала века, а то и раньше. Много деревьев. Участки небольшие, стоимость земли - непомерная. Одно из самых дорогих мест в этой стране, да и на всей планете. В Калифорнии, конечно, дороже. И в нынешней Москве, в центре, думаю, тоже. Но в Москве цены не настоящие, дутые. Центр Москвы - островок процветания в море нищеты. А здесь - сплошное благополучие. И за 5 километров - благополучие. И за 10.
А вот за 15 - там тоже бывает нищета, но нищета другая, сытая. Русская нищета злая, безысходная. А здесь - похуительная - от голода, холода не страдаю и ладно. А остальное мне по х... Хотите - идите сами работать, а мне и так хорошо. Буду сидеть в грязи, ездить на раздолбанной машине, буду напиваться, накуриваться, а вот работать - не буду.

Приходим в бар. У входа стоят мотоциклы. Байкеры приехали. Когда - то были они грозой Америки. А может быть и не были, просто так их в кино представляют - передвижные подонки. Подросли передвижники - стали седые, бородатые - молодежь на байках не гоняет. Но смотрят орлами, нас со счетов не списывайте! На Линду мою пялятся. Мне даже приятно - вот какая у меня тетка!

Берем пиво, заказываем еду и идем к высокому столику.
- А ты молодец, - говорит Линда, - неутомимый!. - Чем нибудь еще кроме ебли занимаешся?
- Я по ученой части. Работу сейчас ищу.
- Ну и как?
- Да пока никак. Хожу по университетам, в компании письма рассылаю, но толка никакого.
Линда молчит, но видно, что о чем-то думает.
- Мне работу предлагают в Питсбурге. Хочешь со мной поехать? Какая тебе разница откуда письма рассылать? А университеты и там есть.
Заманчивое предложение! Сразу столько проблем одним махом решаю!
- А как же твой муж?, - облик ревница с револьвером выплывает из вчерашней ночи.
- Он только рад будет если я уеду.
- Спасибо за приглашение!
- Поедешь?
- Не знаю, я не совсем свободен. Девушка у меня в России.
- Так это в России, а здесь ведь у тебя никого нет?
- Нет.

Официант приносит еду. Только сейчас начинаю ощущать голод - вчера почти ничего не ел.
Линда расплачивается. Я даже попыток не делаю её остановить. Мне совсем не совестно, ведь Линду я почти люблю. А потом, что дла неё 10 долларов?

Идем обратно домой.
- А что у тебя за девушка в России? - спрашивает Линда
Трудный вопрос. Про мою девушку нужно 3 дня рассказывать. И еще всего не раскажешь.
- Студентка она, на дизайнера учится.
- Молодая?
- 21 год.

Ох, не надо было этого говорить! Что я за дурак! Линде-то 40! И беспокоит её это. Не даром же фотографию из своей молодой жизни привезла!

Вижу, как помрачнела Линда. Минут 5 шли молча.
Подходим к дому, поднимаемся наверх.
- Я, пожалуй, домой поеду, - говорит Линда. - Хочешь, чтобы я к тебе еще приехала?
- Конечно хочу!
- Ну тогда жди через неделю.
- Буду ждать и скучать по тебе.
А ведь не вру я! И ждать буду и скучать!

[candid1]

Part 24

Иоган куда-то уехал. Скучно, поговорить не с кем. Можно, конечно, позвонить русским друзьям, но дал я себе зарок, по-русски без крайней нужды не говорить, упражняться в английском. Были у меня симпатичные американские приятели, но потерял я их. По своей же глупости. Тоньше надо быть. А то приехал в Америку, а веду себя как в России.

Первые свои американские дни провел я у приятелей брата, Пети и Киры Жуковых. Жили они в Бостоне уже лет пять и считались старожилами. В Москве были мы соседями, но знал я тогда их очень плохо. Петя раза три приходил ко мне на тренировку - я вел тогда секцию по карате. Сам я каратист весьма посредственный, но в те времена хороших в Москве почти не было. Карате, к тому же, было запрещено, коммунисты любили держать, запрещать и не пускать, так что моя подпольная тренерская работа была почти диссиденством.

Петя был очень красив, но физически слабо развит - много ли мышц нарастишь игрой на скрипке? - а других упражнений его руки не знали. И Петя и Кира происходили из старинной русской интеллигенции. Жили они бедно, но владели богатейшей, собранной поколениями библиотекой. Могли бы обогатиться распродавая редкие издания, но гордость не позволяла делать деньги из возвышенного. Петя работал программистом, а Кира учительницей русского языка и литературы. Мой брат был от них в восторге.

Потом, когда они уезжали, библиотеку всё-таки пришлось распродать. То что продать не успели - роздали друзьям. Я был на проводах, книжные шкафы и полки уже сильно опустели, но книг еще было предостаточно. Из скромности взял себе на память только одну, потом жалел, нужно было взять больше. Уезжали они в большой спешке, так что, думаю немало книг кончило свою жизнь на помойке.

Из проводов помню одно. Подошла ко мне какая-то незнакомая девочка и сказала: - Еще одно гнездо раззорено!
Девочка была очень милая и грустная. Нужно было бы взять у неё телефон, но тогда это показалось мне кощунством. Люди уезжали навсегда, почти никаких шансов их увидеть снова не было, проводы были чем-то вроде похорон.


Part 25.

Судьбе, однако, было угодно снова свести нас вместе. Пять лет спустя самолет компании Пан Американ приземлился в Бостоне со мною на борту. Петя должен был меня встретить, но почему-то опaздывал. Я уже получил багаж и не знал, что делать дальше. Впрочем, я не волновался. У меня были деньги, небольшие, но достаточные чтобы не умереть с голоду. Въехал я в страну легально. Никто меня не пытался арестовать - что же еще надо?

Правда, я сильно утомился от перелета и суеты последних дней, но можно было подремать в кресле, положив для безопастности ноги на чемоданы.

Петя появился неожиданно. Меня поразило его недовольное лицо на секунду лишь осветившееся улыбкой.
- Пошли быстрей, здесь парковаться нельзя, - сказал он, схватив сразу два моих чемодана.
Было заметно, что в Америке Петя развился физически. Мы побежали к его нелегально запаркованной машине.

Была уже почти ночь, машин на улицах было немного, Петя гнал, как ненормальный. Я и раньше замечал, что слабые, неуверенные в себе мужчины любят ездить на повышанных скоростях, доказывая что-то себе и другим. Я не хотел отвлекать водителя и промолчал всю дорогу.

Американская квартира Жуковых была куда больше московской. Две спальни, две гостинные, комната для игр. Большая кухня. Нас ждал прекрасный ужин и радостная хозяйка. Дома Петя немного расслабился, объяснил, что работал весь день, и завтра ему опять рано утром на работу. Мы просидели часов до двух ночи, а потом Кира пошла показывать мне мою комнату. Ею оказался крошечный примыкающий к кухне чулан, существование которого я сначала и не заметил. На полу лежал матрас. Места для моих вещей там уже почти не было.

Дом был старый, построенный вероятно еще в 19 веке. Чулан этот по замыслу тогдашних архитекторов был предназначен для жилья (а точнее для спанья) кухарки.


Part 26.

Хоть и был я очень благодарен Жуковым, за то что они предложили пожить у них первое время, моё самолюбие было сильно задето. Мне было напрямую указано моё место. Видя моё удивление и неудовольство, Кира извинилась, и сказала, что несмотря на то, что их квартира и кажется большой, но чулан - это единственное место, куда они меня могли поместить. Думали первоначально о комнате для игр, но там стоял компьютор и им не хотелось ущемлять интересы их 14 летнего сына, который часами просиживал у монитора.

Я знал эту семью не очень хорошо, в основном из восторженных слов брата, который описывал Жуковых как потомков, наследников непревзойденной русской интеллегенции, дворян, дальних родственников Льва Николаевича Толстова, возможно даже и носителей громких титулов.

Сам я, хоть и низкого рождения - отец, правда, был профессором в Московского Университета, но начинал он разнорабочим и каменщиком - считал, что гостю нужно отдать лучшее. Так я всегда поступал в России, так, в последствии я вел себя по отношению к новоприбывшим в Америку.

Можно было, конечно, спать и в этой конуре, спали же там кухарки, не жаловались. Но какой же черствостью нужно было обладать, чтобы не понимать, что любой иммигрант обладает повышенной чувствительностью к неуважению.

Только потом, через несколько лет я понял, что в Америке с человека слетают наложенные коммунистическим режимом оковы и он показывает свою суть, становится тем кто он есть на самом деле. Гениальный математик становится милиардером, поэт начинает спекулировать недвижимостью, забитый и нещадно эксплуатируемый инженер еврей вдруг делает головокружительную карьеру.

Нет не книги, не игра на скрипке, не "интеллегентность" были главным для семьи Жуковых, а их дворянство, их титулы. Не спорю, были они добрыми господами - не забудьте приказать накормить людей - но всё же владетельными господами с дворнёй, горничными, конюхами и кухарками.

Кира была держательницой литературного салона, конкурировавшего с другими литературными салонами города (вспоминается "как в лучших домах Бостона и Филадельфии"), к ней запросто приходили известные писатели, и Кандид со своими чемоданами в игровой комнате ей был совсем не в масть. Кандид же, живущий в чулане, служил доказательством гуманистического направления её салона, и был поэтому даже полезен.


Part 27.

Не хочу чтобы читатель счел меня неблагорадным потребителем. Я понимаю, я отдаю себе отчет, какую ношу берёт на себя семья приютившая новоиспеченного иммигранта. В последствии я и сам отдал дань этой разновидности гуманизма приняв 9 семей из России.

Первую из них уже через пол года после моего собственного приезда, когда у меня ничего своего не было, ни машины, ни дома - снимал я тогда комнату. Было только сильное желание помочь людям, да и, конечно, самоутвердиться, опять почувствовать себя сильным. Я отдал им свою комнату, сам три дня ночевал у каких-то малознакомых мне людей. Потом я снял для них квартиру, оформлял их документы, учил водить машину и даже возил на интервью.

Затем была вторая семья, третья и еще, и еще, и еще. И почти всегда наши отношения прерывались, почти всегда моим подопечным казалось, что я сделал недостаточно, что мог бы дать больше. Пару раз я даже нарывался на серьёзные неприятности из за своей страсти к гуманизму.

Постепенно я остыл к бурной гуманистической деятельности, ушел в тень, но всё же продолжал заниматься чужими делами.

Думаю, что критикуя Жуковых, я поступаю не лучше тех, кто впоследствии критиковали меня. Тем не менее, считаю, что законы литературы поощряют честное описание если не самих событий, то хотя бы ощущений автора.

[candid1]

Part 28.

В Америке Кира расцвела. Конечно она не пошла работать в школу - в американских школах не преподают русский язык. Для постоянной работы в университете у неё не было достаточно образования - приходилось конкурировать с докторами филологических наук как русского так и местного производства. Хотя местного разлива филологи и говорили на чудовищном диалекте русского, выращенном на кафедрах американских университетов, держались они прочно, как пуговицы и впускать в свою среду малообразованных (в их понимании) носителей языка они не собирались. Видно знали бостонские филологи о русском языке нечто такое, что было совершенно недоступно для понимания филологов рожденных на брегах Невы или Москва Реки.

Надо сказать, что наши филологи тоже были не лыком шиты. Мать первого принятого мною семейства, кандидат наук, специалист по испанской литературе, довольно-таки быстро нашла место профессора (самого маленького, правда, но всё-же профессора) на кафедре испанкого языка в достаточно известном университете. Русские окопались на этой кафедре и держали оборону по всем правилам военного искуства. Несмотря на обилие латинян в Америке, ни один из них не смог пробить себе постоянное место на этой традиционно русской кафедре. Почасовиков брали, это правда, но выше уже не пускали.

Кира, как потомок русских аристократов близких к декабристам, получила место почасовика и не где нибудь, а самом Гарварде; место не постоянное, с небольшой нагрузкой и со смешной зарплатой. Это не мешало ей именовать себя профессором Гарвардского Университета. Как профессор Гарварда, она вошла в состав редакционной коллегии известного рускоязычного эммигрантского журнала в Париже и время от времени публиковала там свои статейки. Дохода её преподавательская и литературная деятельность почти не приносила, но к счастью программисты в то время были в большой цене и Петина зарплата позволяла ей вести образ жизни светской дамы.